Философия

ФИЛОСОФИЯ ВЕЧНОЙ ЖЕНСТВЕННОСТИ

16 января 1853 года в Москве в семье знаменитого русского историка Сергея Соловьева, родился мальчик, которого назвали Владимир и которому суждено было стать творцом великой философии любви. В истории русской философии Владимир Сергеевич Соловьев (1853—1900 гг.) имеет такое же значение, как Декарт — во французской, Кант — в немецкой, Ф. Бэкон — в английской философиях. С семи лет будущий великий философ по совету своего отца начал изучать Жития Святых и уже тогда совершал аскетические поступки — например зимой спал без одеяла.

С детства Соловьев воспринимал окружающий мир как живой, дышащий организм. Даже своему школьному ранцу он дал имя «Григорий», а карандаш называл «Андреем». Характерной чертой личности философа был глубокий мистицизм. Ему часто снились вещие сны и приходили видения. Однажды, когда десятилетний Соловьев был в церкви на богослужении, ему было видение Прекрасной Дамы, которое он описал в стихотворении «Три свидания», написанном перед самой смертью:

В 13 лет Владимир Соловьев пережил тяжелый духовный кризис, продолжавшийся пять лет. Казалось, что вера в нем умерла, и он стал страстным последователем материалистической и нигилистической философий. Он увлекся социальными учениями о социализме и коммунизме. Но все это время он продолжал углубленно изучать философию. После прочтения Спинозы и Фейербаха он разочаровался в материализме и вернулся к религии. Затем он изучил Шопенгауэра, Шеллинга и Гегеля, после чего приступил к созданию собственной философской системы. В 1869—1873 гг. Соловьев успел окончить Московский университет по отделениям естественных наук, истории и филологии, а также в течение года учился в Московской Духовной академии.

Первым философским трудом Соловьева стала его магистерская диссертация «Кризис западной философии (против позитивистов)». В ней он критиковал европейскую позитивистскую философию за то, что она не учитывает такой важный аспект человеческого познания, как познание верой. Соловьев отверг «закон трех стадий», сформулированный Контом. По этому закону человечество в своей истории прошло через преемственные стадии познания: теологическую, метафизическую, и достигло высшей стадии — позитивной науки.

Соловьев выдвинул теорию постоянного одновременного существования этих типов познания и невозможности преемственного их перехода друг в друга: «С самого начала умственного развития человечества мы находим религиозную веру, философские умозрения (метафизику) и положительные наблюдения (науку) существующими одновременно в своих различных сферах». Позитивисты, считал Соловьев, просто спутали религию и метафизическое мышление как особые состояния человеческого сознания с их применением для изучения «внешних естественных явлений». Такие явления действительно лучше всего изучает позитивная наука: «мир внешности изучается внешним образом, как это и следует». Религия и метафизика были и остаются важнейшими и необходимейшими областями познания. Соловьев в конце книги привел слова Шопенгауэра: «Сколько бы ни была продолжена плоскость, она никогда не получит кубического содержания; точно так же, какого бы совершенства ни достигла естественная наука, она по самой природе своей никогда не может заменить религиозную и философскую метафизику».

После защиты диссертации Соловьев уехал в Лондон для изучения индийской, гностической и средневековой философий. И там с ним случилось странное происшествие. Как-то раз, когда он сидел в библиотеке Британского музея, ему опять было видение Прекрасной Дамы, и внутренний голос прошептал: «В Египте будь!» Соловьев тут же поехал в Каир и оттуда, в цилиндре и пальто, направился через пустыню в Фивы. Ночь застала его в пути. Ему повстречались кочевники-бедуины, которые сначала приняли его за черта. Но, разобравшись в чем дело и оправившись от испуга, они избили и ограбили его. Соловьев лежал один в пустыне и здесь ему было еще одно видение, которое он описал в том же стихотворении «Три свидания »:

Для Соловьева этот «образ женской красоты» был прообразом его философии вечной женственности, Софии, Божественной мудрости. Бог создал человека как вершину творения. Бог есть сущее, единое, всё — он есть Истина. Создав человека как Свой «образ и подобие», Бог одновременно создал его и как «другое» по отношению к Себе Самому. Но «другое» по отношению к Богу, который есть «всё», — это «ничто», понимаемое Соловьевым как вечная пустота, чистая потенция, стремящаяся к воссоединению с Богом, чтобы стать «всем». Вот эта-то «вечная пустота» и выступает по отношению к Богу (как творящей, мужской сущности) в качестве пассивной женской сущности — Вечной Женственности. Совершенный Человек, человечество, стремящееся к высшему идеалу, Богу, и есть женское начало, София. Таким совершенным человеком был Иисус Христос, который воплотил в себе единство Божественного Логоса (Слова, Мысли) и Софии.

София, в мировоззрении Соловьева, выступает как идеальное духовное тело человечества, «начало человечества», «идеальный, или нормальный, человек». «Для Бога, — писал Соловьев, — Его другое (т.е. Вселенная) имеет от века образ совершенной Женственности, но Он хочет, чтобы этот образ был не только для Него, но чтобы Он реализовался и воплотился для каждого индивидуального существа, способного с Ним соединиться». Философ считал, что все развитие человечества, весь процесс мировой истории заключается в «реализации и воплощении» Вечной Женственности «в великом разнообразии форм и степеней ».

Одной из главных, основных форм «воплощения» Вечной Женственности в жизни человека Соловьев считал любовь. В своей работе «Смысл любви» (1892) он писал, что «смысл любви есть оправдание и спасение индивидуальности через жертву эгоизма». Соловьев рассматривал несколько типов любви: мистическая любовь, дружба, родительская любовь, половая любовь между мужчиной и женщиной, любовь к родине и к человечеству. Соловьева интересовала именно половая любовь (безотносительно к деторождению), поскольку «только эта любовь может вести к действительному и неразрывному соединению двух жизней в одну, только про нее и в слове Божьем сказано: будут два в плоть едину, т.е. станут одним реальным существом». Половая любовь, считал Соловьев, есть зримый, земной прообраз отношения между Богом и Софией. Именно через такую любовь может быть осуществлено «свободное единство мужского и женского начал, сохраняющих свою формальную обособленность, но преодолевших свою существенную рознь и распадение». Мужчина и женщина в своей любви могут прийти, считал Соловьев, «к полноте идеальной личности», объединившей в себе мужское и женское начала. Любовь, не ставящая перед собой такой цели, является иллюзией, заканчивающейся «всегдашним крушением».

Соловьев создал и свое оригинальное этическое учение, выраженное в его книге «Оправдание добра. Нравственная философия» (1897). Человека, считал он, отличает от «низшей природы» прежде всего чувство стыда. «Стыдясь своих природных влечений и функций собственного организма, человек тем самым показывает, что он не есть только это природное материальное существо, а еще нечто другое и высшее». Человеческий стыд появился в момент первого грехопадения, и он доказывает, что человек все же остался «образом Божиим». «Я стыжусь, следовательно существую» — так перефразировал Соловьев знаменитое изречение Декарта.

Помимо стыда, Соловьев считал основными человеческими нравственными чувствами чувства жалости и благоговения. Способность испытывать жалость дает человеку возможность ощутить чужое страдание или потребность, а значит — возможность проявлять солидарность с другими. Чувство благоговения или . преклонения перед высшим, по мысли философа, «составляет у человека нравственную основу религии и религиозного порядка жизни». В результате «основные чувства стыда, жалости и благоговения исчерпывают область возможных нравственных отношений человека к тому, что ниже его, что равно ему и что выше его».

В конце жизни Соловьев написал работу «Идея сверхчеловека», в которой попытался разобраться с идеей Ницше. «Дурная сторона ницшеанства бросается в глаза. Презрение к слабому и больному человечеству, языческий взгляд на силу и красоту, присвоение себе заранее какого-то исключительного сверхчеловеческого значения — во-первых, себе единолично, а затем, себе коллективно, как избранному меньшинству «лучших»,... которым все позволено... — вот очевидное заблуждение ницшеанства». Но чем же все-таки ницшеанство в действительности привлекает?

Прежде всего тем, ответил Соловьев, что идея сверхчеловека открывает человеку глаза на таящиеся в нем возможности к практически безграничному духовному совершенствованию. Дело не в физическом изменении человеческого организма — «при тех же двух глазах человек может стать пророком и сверхчеловеком, тогда как... существо, хотя бы снабженное и сотнею глаз, остается только мухой». Идея сверхчеловека, считал Соловьев, положительна тем, что говорит о возможности «сверхчеловеческого пути» духовного совершенствования человека, «которым шли и будут идти многие на благо всех», потому что в конце его «полная и решительная победа над смертью».

Мечта о духовном развитии есть неотъемлемое качество человека, отличающее его от животных. Иллюстрируя свои размышления, Соловьев привел такой анекдот. Как-то некий ученый-естественник стал «прививать» одному «отсталому» московскому купцу эволюционное учение Дарвина. Причем в его изложении выходило, что человек в сущности ничем не отличается от животных. Кончив объяснять, «естественник» спросил купца: «Понял?» — «Понял». — «Что ж скажешь?» — «Да что сказать? Ежели, значит, я — пес и ты, значит, пес, так у пса со псом какой же будет разговор?»

Жизнь Владимира Соловьева была нелегкой — ни своего дома, ни семьи. Кроме того у него были серьезные разногласия как с Православной, так и с Католической Церквями. Он считал, что между ними нет существенной разницы, что мистически они едины, а такие взгляды не приветствовались обеими Церквями. На несколько лет он был даже лишен права причастия у православного священника, ходили слухи, что он перешел в католичество. Все это обостряло духовные и физические страдания (у него была болезнь почек) великого русского философа. В июле 1900 года в возрасте 47 лет он скончался.