Самореализация индивидов и другие аспекты деятельности
Существует предрассудок, согласно которому деятельность людей понимается как внешний по отношению к их индивидуальному бытию процесс. В согласии с ним самореализация (самодеятельность, самоизменение, самосовершенствование или саморазрушение) человека — это своего рода пристройка к тем действиям, которые он совершает в соответствии с социальными функциями, с природными или квазиприродными вещными формами. Такое понимание прочно связано с представлением о противостоянии индивидуальной и социальной жизни людей, с определениями человеческой самобытности за границей социальных взаимодействий. Можно сказать, оно порождено «негативным» характером определений человеческой индивидности и индивидуальности, поддерживаемых бытовой, культурной и научной традицией. Устойчивая черта таких определений: гиперболизация несоциальных, нефункциональных, непредметных аспектов бытия человеческих индивидов, стремление именно в этих сторонах индивидного бытия увидеть его специфику.
Подобный способ определения и описания индивидного бытия людей и их самореализации оказывается, по сути, неплодотворным (и даже бесперспективным), ибо специфика человеческой индивидности таким образом не определяется, а только отодвигается в «тень»: возникают другие проблемы и псевдопроблемы, в частности, проблема противопоставления рационального и индивидуального, «обставленная» логическими парадоксами.
Природа этих проблем и парадоксов раскрывается, вообще говоря, не в логике, а в истории, в конкретном анализе практических и теоретических ситуаций, которые «развели» в человеческом мышлении и «законсервировали» в человеческом опыте в качестве обособленных понятий: социальное и индивидуальное, внешне-предметное и самостоящее в человеческом бытии. Мы об этом уже говорили и еще не раз, видимо, будем касаться этой темы. Сейчас же нам важно наметить и описать более продуктивное понимание деятельности, углубляющее наше представление о социальном процессе и создающее базу для конкретного анализа, фиксирующего, между прочим, и те исторические ситуации, которые порождают «расщепления» социального и индивидуального.
В «позитивной» трактовке человеческой самореализации она характеризуется как важный аспект бытия и деятельности людей, как процесс, обеспечивающий постоянное наполнение социального воспроизводства живыми человеческими силами. Это, собственно, «сердцевина» социального процесса, «срастание» и развитие человеческих способностей, обеспечивающих постоянную пульсацию деятельности. Предметные и внешне-социальные формы последней возможны как формы деятельности только при их наполнении самореализацией людей. Это наполнение социального процесса силами человеческой самореализации — условие, без которого он просто невозможен.
Разумеется, в конкретной истории мы не находим примеров «полной» гармонии между индивидной самореализацией и социальным процессом. Но из этого не следует, будто история иногда протекает при наличии человеческой самореализации, а иногда может без нее обойтись. Вне человеческой самореализации истории не существует. Другое дело, что она воплощается в формах, видоизменяющих и отчуждающих от людей их самореализацию: преодоление и смена этих форм, их новообразование и развоплощение и является одной из характеристик исторического процесса.
Конечно, понимание этого важного пункта невозможно при опоре на представления об отдельном индивиде и «охватывающем» его обществе, порождающие множество рассуждений о социальном и индивидуальном. Невозможно оно и в понятиях, жестко разграничивающих предметное бытие людей и их самореализацию.
В истории действуют не отдельный индивид и не отдельные индивиды, а «ансамбли» людей, взаимообусловленных реализацией сил и способностей. В социальном процессе люди не просто взаимодействуют с предметными условиями и средствами, но создают и воспроизводят эту предметность как предметность социальную своими усилиями, т.е. сами действуют как вполне предметные существа.
Социальное воспроизводство обеспечивается и закрепляется созидаемыми людьми предметами (мы здесь, разумеется, имеем в виду весь объем производства жизни людей, включая их способности, а не только производство вещей). Движение предметов в формах социального процесса предполагает соответствующие силы людей, придающие предметам «человеческие», социальные формы либо «вычитывающие» в них заложенную ранее деятельность. Реализация этих сил, их приложение и обнаружение также предметны: оперирование предметами приводит к их изменению, к созданию других предметов, к освоению недоступного прежде уровня предметности, к замещению одних предметов другими и т.д., и т.п. Так или иначе, погружение человека в мир социальной предметности предполагает, что сам он — предметное существо. Предметное существо — не в смысле только телесности, обладания определенными органами предметного действия, физической массой, силой, но прежде всего — в смысле такого развития деятельных способностей, которое позволяет использовать социальную предметность в качестве средства не органического, но вполне живого развертывания, обновления и наращивания своих жизненных, индивидных, личностных сил.
Отметим сразу: развертывание индивидом своих способностей в предметную сферу строится при явном (в ходе формирования личности) или скрытом содействии других людей. Отметив это, обратим внимание на другую сторону вопроса. Опредмечивание индивидом способностей оказывается вместе с тем его самообнаружением. Осваивая социальную предметность, он и себя «помечает» как особого субъекта, владеющего предметной способностью. Индивид обнаруживает и определяет себя через освоение социальной предметности, он приходит к пониманию себя как предметного средоточия собственных сил, как способности выстраивать процесс своего собственного бытия. Иными словами, в основе переживания человеком своей самобытности, своей укорененности в бытии лежат его предметные самоопределения, обнаруживающие и выстраивающие грани его жизненного процесса и их внутренние взаимосвязи.
Собственное предметное бытие человеческого индивида является исходным и опорным пунктом его движения по различным линиям социально оформленной и организованной предметности. Освоив элементарный «план» предметных действий, человек получает доступ к многообразию предметно воплощенной культуры, приобретает возможность самоутверждать себя через модификацию и обновление культурных форм.
Подчеркнем, самореализация человека носит предметный характер. Только не надо сводить ее к простой связи «человек — вещь» или к потреблению человеком каких-то предметов.
Деятельность индивида с предметом общительна, т.е. в ней прямо или скрыто присутствуют схемы человеческих взаимодействий. Но и общительность людей поэтому может быть прямой или неявной, опосредствованной. Именно в своем предметном бытии индивид оказывается связан через средства жизни и деятельности со множеством людей, в прямые контакты с которыми он никогда не вступал. Для того чтобы использовать предметное многообразие, сочетать его с процессом своей деятельности, воплощать в предметах новые схемы, индивид должен владеть социальной формой, выявлять и воплощать в предмете его социальное значение, его «настройку» на человека, на логику социальных взаимодействий.
Поэтому, когда я говорю о предметной самореализации человека, я имею в виду и определение его как «существа способного», осваивающего и преобразовывающего предметную обстановку на основе изменения присущих ему социальных форм, на основе трансформации собственных сил, умений, знаний.
Понимание особой предметности человеческого индивидного бытия имеет определенную культурно-философскую традицию, впрочем, не нашедшую четкого выражения в новоевропейской философии, находившейся под влиянием «классической» науки.
Так, еще в древнеиндийских философских учениях развивалась идея о предметном самовыявлении человека, способного благодаря взаимодействиям с предметами обнаружить свои собственные качества и состояния, сосредоточиться на них, связать их в некую последовательность или совокупность и, таким образом, освободиться от господства отдельных своих влечений, интересов, страстей.
В буддистской традиции формировалась идея о предметном бытии человека, развернутом во времени, сохраняющем устойчивость в постоянном становлении и смене психофизических, ментальных, деятельных состояний. Постоянство индивидной человеческой предметности фиксировалось не в замкнутости телесного существования, а в способности индивида владеть связью своих различных состояний и в этом смысле быть независимым от них.
Для философии XIX в. важное значение имеет Марксова концепция предметной самореализации человека, в которой бытие индивида трактуется как деятельность, т.е. как процесс реализации его человеческих качеств, обнаруживающихся в освоении и модификации человеческих предметов и таким образом закрепляющих предметную (а не только мыслительную, психическую, потребительскую) форму его самоутверждения в социальном мире. К сожалению, этот аспект Марксовых исследований оказался незамеченным либо понятым в духе технократического истолкования деятельности, сводящего ее к овеществлению человеческих сил в предметах, в производстве, в средствах жизни.
В философии XX в. отмеченная выше традиция стала возрождаться в онтологических концепциях, направленных не на абстрактно-общие определения бытия, а на описания бытия социального или человеческого, где коренится проблематика жизни людей, в том числе и философская проблематика. Из попыток этого рода следует упомянуть концепцию Хайдеггера, трактующего бытие людей через их «откровение» миру, через их присутствие в предметности мира, через процессность их собственной жизнедеятельности. Главное, что отличало и отличает эту традицию от других, скажем — от позитивистской, это — понимание предметов и вещей человеческого обихода не в физическом (во всяком случае не только в физическом) смысле, а как раскрытие в этих предметах воплощенных в них человеческих сил и формирующих их способностей, социальных форм, направляющих движение предметов от человека к человеку.
«Тяга» человека к предмету детерминирована скрытыми или выявленными (как в произведениях мастера) в форме предмета человеческими качествами. Поэтому контакт индивида с предметом оказывается, по сути, его общением с другим человеком, его контактом с человеческими силами, аккумулированными или преобразованными в предмете.
Это — не дополнительная, вторичная характеристика человеческой деятельности, это — грань, выявляющая ее специфику, ее неискоренимую многомерность. Обнаружение, использование и модификация в предмете социальных качеств потому только и возможны, что в силах и способностях человеческого индивида изначально присутствует его событие с другими людьми, его общение с ними как форма реализации этих сил и способностей.
Для младенца бытие и деятельность других людей являются формой его утверждения в социальном мире, формой освоения человеческих способов действия, формой наращивания элементарных средств, обеспечивающих самостоятельность и будущую субъектность. Но и для взрослеющего и взрослого человека со-бытие с другими людьми оказывается формой развертывания его индивидного бытия, развития его индивидуальных сил. Только для него это со-бытие не является столь же непосредственным, как для ребенка, и он использует многослойную человеческую предметность как поприще для контактов не только с близкими, но и с дальними, отдаленными в пространстве и во времени социального процесса актами и продуктами человеческой самореализации.
Фиксация этого момента чрезвычайно важна. Она подчеркивает корневую связь самобытности индивида и его со-бытия с другими людьми. Индивидуальная самобытность не противостоит бытию других, но возникает из со-бытия с другими, опирается на это событие, обновляется, сохраняет способность к становлению, к развитию благодаря открытости прямому или косвенному «присутствию» других.
Такой подход не включает традиционное противопоставление общего и единичного, повторимого и уникального, социального и индивидуального, общественного и частного. Человеческая индивидность «не стягивается» в точку единичного существования на грани или периферии социальности и не погружается в массовку коллективного бытия, но и не отстранена от нее: она выступает своеобразной силой ансамбля человеческих взаимодействий, самобытной структурой, только и возможной через прямое и опосредованное событие с другими процессами человеческой самореализации.
Еще раз отметим: полная гармония самобытности человека и его со-бытия с другими представляется исключением из правила, и история как будто заставляет нас это правило принять. Но оно покажется спорным, если мы увидим эту проблему под углом зрения, открывающим динамику развития человеческих сил, процесс становления человеческой личности. Тогда сведение самобытности к неразвитой односторонней индивидности, отсечение самобытности от со-бытия с другими людьми, сужение индивидуальности до самозамкнутости и эгоцентризма — это определенные ситуации, искажающие постоянно действующую в социальном процессе тенденцию и возможность развития со-бытия людей через развертывание сил составляющих его (это со-бытие) индивидов. И наоборот, сохранение и развитие человеком своей субъективности сопряжено с его способностью преодолевать границы, замыкающие его индивидность, вводить свои силы во взаимодействие с силами других людей, выходить за рамки своего «Я» к соображению, со-знанию, со-изменению деятельности.
Самореализация человеческого индивида, таким образом, оказывается формой связи его с другими людьми и их опытом, а эта связь выступает своего рода опорой отношения индивида к самому себе, средством преодоления его собственных границ.