Спор о природе Бытия (Элеаты и Гераклит)
Следующей школой в греческой философии являлась элейская, основанная в городе Элея (греческая колония в Южной Италии) странствующим философом Ксенофаном Колофонским, прославившегося критическими взглядами на народную греческую религию и мифологию. Во–первых, говорит Ксенофан, греки считают, что богов много, во–вторых, что они подобны по своему устройству людям: у них те же руки, ноги, тело и голова, в–третьих, олимпийские боги и в поведении своем мало чем отличаются от людей: они так же радуются и печалятся, любят и ненавидят, обманывают и враждуют.
Все отличие олимпийских богов от людей только в том, что они бессмертны и могущественны. В остальном – боги подобны людям. Разве возможно, спрашивает Ксенофан, большое количество богов, в человеческом облике и с человеческим поведением? Ведь такие боги вовсе не являются богами, и остается только предположить, что их выдумали люди и наделили, естественно, собственными чертами. «Если бы коровы и лошади, — говорит Ксенофан, — придумывали себе богов, то их боги были бы коровами и лошадьми».
Данное высказывание кажется атеистическим, но его автор далек от атеизма. Он выступает не против религии вообще, но только против конкретной ее формы. Олимпийским антропоморфным богам он противопоставил собственное понимание божества. Бог – это высшее и непостижимое начало и поэтому, во–первых, он один, во–вторых, он бесформен, потому что приписать ему какую–либо известную нам форму (человека, животного, растения, природной стихии) невозможно, в–третьих, он неведом нам и невыразим, то есть мы совершенно не можем сказать, что он делает и как себя ведет. Подобное божество Ксенофан называет термином Единое и утверждает, что весь мир из него происходит и в него обращается. Единое – это и есть мироздание. Воззрение Ксенофана пантеистическое: мир и божество – одно и то же начало – вечное, безграничное и постоянное.
Продолжатель его учения философ Парменид Элейский вместо термина Единое, предполагающего все существующее, употребляет понятие Бытие и предлагает его рассмотреть. Оно происходит от глагола «быть», который в личной форме звучит как «есть». Бытие, значит, — это все, что существует, все, что есть. Но если что–то сейчас есть, возможно ли, что его не было в прошлом? Если возможно, тогда получается, что нечто, которое есть сейчас, и которого не было раньше, произошло из ничего. Но из ничего не может произойти нечто. Таким образом, если что–то сейчас есть, это автоматически означает, что оно и было. Другое дело, что оно могло существовать в прошлом в иной форме, но его не могло не быть вовсе.
Далее. Если что–то сейчас есть, возможно ли, что его не будет в будущем? Если возможно, тогда получается, что нечто, которое есть сейчас, и которого не будет в будущем, обратится в ничто. Но нечто не может обратиться в ничто. То есть, если что–то сейчас есть, это обязательно означает, что оно будет и в дальнейшем. Правда, оно может перейти в иную форму существования, но не может исчезнуть вообще. Итак, если что–то сейчас есть, это непременно означает, что оно и было и будет, то есть, что оно из ниоткуда не взялось и не может в ничто превратиться или существует вечно. Из самого понятия Бытие, как видим, следует его вечность. То, что существует, обязательно вечно. Если же чего–то нет сейчас, это значит, что его не было и не будет, ибо в противном случае пришлось бы предположить, что нечто обращается в ничто, из которого потом опять возникает нечто. Парменид произнес знаменитое высказывание, которое на первый взгляд кажется бессмысленным: «Бытие есть, небытия же нет».
В действительности в данной фразе подытожено всё, что говорилось выше: если что–то есть, то оно есть всегда, а если чего–то нет, то его нет никогда. Вечность, как мы уже отметили, вытекает из самого понятия Бытия и является его первым и наиболее существенным признаком.
Но то, что вечно, обязательно должно быть неделимым. Если что–то делится, значит, оно состоит из частей, и если части разъединятся, то этого предмета не будет. Следовательно, делимое или существует или нет. Бытие есть всегда и потому оно неделимо. Но если это так, то оно нечто сплошное, не состоящее из частей; и тогда возможно ли в нем какое–либо движение? Поскольку если существуют части и границы, перемещение вполне допустимо. Но если что–то является абсолютно цельным и сплошным, в нем ничего не может двигаться. Следовательно, Бытие неподвижно. Но любое движение всегда предполагает какое–нибудь изменение. Следовательно, Бытие еще и неизменно.
Итак, в результате чисто логического, умственного рассмотрения Бытия у нас получилось, что оно должно быть обязательно вечно, неделимо, неподвижно и неизменно. Подобную картину Бытия нарисовал нам разум. Наши чувства (зрение, осязание и другие) рисуют нам совершенно другую его картину: мы видим, что все не вечно (то есть возникает и уничтожается), делимо (состоит из частей), движется и меняется. Какая же из двух картин является истинной: которую нам рисуют несовершенные и грубые чувства, коими наделены все вообще живые существа, или которую нам рисует несомненно более тонкий и совершенный по сравнению с чувствами разум, имеющийся только у человека?
Картина, представляемая нам разумом является правильной. Чувства нас обманывают. Мы видим мир делимым, подвижным и изменчивым, в действительности он неделим, неподвижен и неизменен, только мы этого не видим, но понимаем разумом. Следовательно, действительно или подлинно существует не то, что мы чувствуем (воспринимаем органами чувств), а то, что мы мыслим. Мыслимое существует, а немыслимое не существует.
Чувства, например, говорят нам о том, что все возникает и уничтожается. Понятно, что мы видим постоянно возникновение. Но давайте попробуем его помыслить, то есть представить себе возникновение не чувствами, а разумом. Допустим, что–то возникло. Обозначим его условно буквой А. Из ниоткуда оно возникнуть не могло. Значит, появилось откуда–то, из чего–то другого. Из чего? Обозначим это другое буквой В. Из некого В возникло некое А. Но это значит, что А уже содержалось в В, то есть, что в В было какое–то не В, следовательно, В являлось собой и одновременно не являлось собой, что невероятно. Пытаясь помыслить возникновение, мы натолкнулись на противоречие, следовательно, возникновение немыслимо и потому невозможно.
Далее – мы видим, что все вокруг нас делится на части. Но попробуем помыслить деление. Всё состоит из частей, но каждая часть, в свою очередь, делится на более мелкие части. Значит, любая вещь является целым по отношению к частям, из которых она состоит, и в то же время является частью по отношению к более крупному целому, в которое входит. Другими словами, вещь является целым и частью, что невозможно. Следовательно, деление немыслимо и потому оно не существует.
И, наконец, мы видим, что всё движется. Но давайте попробуем помыслить движение. Это предлагает сделать последователь Парменида – Зенон Элейский, выдвинувший апории (парадоксы), доказывающие, что движение немыслимо и поэтому невозможно. Рассмотрим две его апории. Первая называется «Дихотомия (деление пополам)». Допустим, телу надо пройти из точки А в точку В. Перед тем, как оно пройдет свой путь, ему сначала требуется пройти половину данного пути, а еще раньше – четверть его, а еще раньше — / этого пути, а перед тем – /, а еще раньше — /и так сколь угодно долго. Получается, что телу требуется пройти бесконечное количество отрезков. Возможно ли пройти бесконечность?
В итоге тело никогда не сможет пройти из точки А в точку В. Вторая апория называется «Ахиллес и черепаха». Ахиллес идет на неком расстоянии вслед за черепахой, причем в 10 раз быстрее, но никогда не догонит её. Понятно, что зрительно (если мы представим себе подобную картину) он ее догонит и перегонит. Но наша задача – не представлять себе движение чувственно, а попытаться помыслить его, разобрать или проанализировать логически, с помощью разума. Когда Ахиллес пройдет расстояние, разделяющее его и черепаху, она за это же время пройдет впереди него / этого расстояния (поскольку она идет в 10 раз медленнее) и будет на / пути впереди него; когда Ахиллес пройдет /, черепаха за это же время пройдет / и будет на / впереди него; когда он пройдет эту /, она пройдет / и так до бесконечности. То, что мы видим вещи движущимися, говорят философы элейской школы, вовсе не означает, что движение действительно существует.
Например, мы видим, что Солнце движется над нами с Востока на Запад, в действительности оно неподвижно. Почему бы не предположить, что и другие вещи, которые нам представляются движущимися, на самом деле неподвижны, только мы этого не видим, не ощущаем и потому не понимаем.
Элейским философам противостоит мыслитель Гераклит Эфесский, ключевой формулой учения которого были знаменитые слова: «Всё течет и ничто не становится». Данное высказывание говорит о том, что всё в мире вечно движется и меняется, ничто не пребывает в неизменном состоянии. Если мы что–либо и видим неизменным, только потому, что не замечаем произошедших изменений.
Например, дважды нельзя войти в одну и ту же комнату. Почему? Ведь сколько не заходи в нее – всегда одни и те же стены и окна, пол и потолок, столы и стулья. Но это только кажется на первый взгляд. Когда мы заходим в комнату второй раз, там уже совсем другая комбинация молекул воздуха, уже произошли невидимые микропроцессы в веществе, из которого сделаны стены и потолок. Значит, это уже не абсолютно та же комната, какая была совсем недавно. Точно так же меняется и все остальное. Да и в нашем собственном организме происходят тысячи неощущаемых нами химических и физических реакций в секунду, и мы сами в каждый момент времени уже не те, что были мгновение назад.
Ничто не стабильно, все движется и меняется и никогда ни на чем не останавливается. Мир, в котором нет ничего устойчивого и постоянного, является беспорядочным и хаотичным. Но только таким он и может быть. Вообще изменение и движение – это единственно возможный способ существования мироздания. Хаос мира – это главный его принцип или закон (Логос). Другими словами, высший закон всего заключается в том, чтобы оно являлось хаотичным. Но закон — это нечто стабильное и упорядоченное. Получается парадокс: высшая упорядоченность мира заключается во всеобщей беспорядочности или хаотичности. Два противоположные начала – Хаос и Логос, оказывается, тесно друг с другом связаны и являются, как ни странно, тождественными.
Точно так же, говорит Гераклит, и все вещи состоят из противоположностей: мокрое и сухое, теплое и холодное, темное и светлое, день и ночь, расцвет и упадок и т. д. Противоположности борются друг с другом: день, например, это преодоление ночи, весна – победа над зимой, радость – отрицание печали. Борьба противоположных начал и является источником вечного движения и изменения. Если противоположности не существовали, ничто не менялось бы, поскольку любой вещи не на что было бы меняться. Но противоположности не только борются между собой, но еще образуют и единство. Так, мокрое –противоположность сухого. Но почему оно мокрое? Только потому, что когда–то было сухим, намокло и превратилось в мокрое. Следовательно, если оно не было сухим, то никак не могло бы стать мокрым и наоборот. Или, допустим, существовал бы только день, а ночи не было совсем. Знали бы мы тогда, что такое день? Нет. Мы только потому и знаем, что такое день, поскольку есть его противоположность – ночь. Следовательно, противоположности друг без друга не существуют, друг друга дополняют, друг из друга вытекают и друг друга предполагают. Они находятся не только в состоянии вечной борьбы, но еще и пребывают в неизбывном единстве. Данная фундаментальная закономерность мироздания, о которой говорит Гераклит, является главным принципом диалектики – учения о всеобщей связи и вечном изменении вещей.
Итак, элейские философы и Гераклит сформулировали два совершенно противоположные понимания мира. Первые говорят о том, что он неизменен, неделим и неподвижен, представляет собой вечную стабильность и абсолютную устойчивость; эфесский мыслитель, наоборот, утверждает, что мир есть совершенное непостоянство, непреходящее движение, всеобщее изменение и полное отсутствие чего–либо устойчивого.