Логика как система тавтологий
Если не переоценивать экстенсиональную трактовку логики, то в характерной для логического позитивизма интерпретации логики как системы тавтологий, по-видимому, является разумным по крайней мере утверждение, что значительная часть того, что можно в целом назвать логикой, включая сюда не только собственно логику, но и многие математические и другие концептуальные истины, является тавтологическим в том смысле, что их истинность зависит не от фактов, а от значений и употреблений. Другие возможные трактовки логики сводятся к тому, что логика основывается на неанализируемых сущностях, что она коренится в метафизическом порядке космической реальности или что она состоит из эмпирических обобщений. Первые две интерпретации, даже если они истинны, не дают руководящей нити к объяснению того, что логическая истинность зависит не от фактов мира, а от значения или употребления, удовлетворяет обоим указанным требованиям. Оно подсказывает, какой вид исследования необходим для распознавания логических истин, и показывает, почему мы можем быть уверены в логических истинах даже тогда, когда сомневаемся в эмпирических фактах.
Логико-позитивистская трактовка логической истины как тавтологии, по-видимому, разумна и в том отношении, что она должным образом признает ценность формальных систем, которые явным образом выражают определенные логические конструкции в особых символах и правилах. Разработка таких систем полезна, поскольку они очень часто раскрывают логические структуры, устраняют ошибки и подчас облегчают процесс мышления. Этим делом давно занимаются – с большим или меньшим успехом – логики, математики и другие специалисты. Результаты, полученные в этой области в последнее время, говорят сами за себя, и ими мы во многом обязаны логическим позитивистам.
Однако логико-позитивистская интерпретация логики как системы тавтологий не ограничивается тем, что связывает логику со значением и употреблением языковых выражений, а также с построением формальных систем символов и правил действий над ними. Она стремится также – по крайней мере в своих ранних синтаксических вариантах – ограничить логику построением и аккуратным применением формальных систем. Конечно, нельзя безапелляционно было бы утверждать, что логические позитивисты стремились рассматривать свои синтаксические системы как фактически тождественные с логикой обыденного рассуждения и науки или подменяющие ее; но поскольку их идеи иногда истолковывались именно так, постольку следует заметить, что если они придерживались подобных убеждений, то они, по всей вероятности, ошибались.
Во-первых, вряд ли можно ставить вопрос о буквальном сведении логики фактического научного или какого-либо другого рассуждения к формальной системе физических знаков и соответствующих правил. Логика фактического рассуждения содержит в себе относительно неформальные понятийные и языковые процедуры, настолько специфические, что, как бы ни приближались к ним формальные структуры символов, эти формальные структуры нельзя рассматривать ни как абсолютно тождественные им, ни как их адекватные редукции. Методы раскрытия таких неформальных процедур включают процессы понятийного и языкового анализа, существенно отличающиеся от методов построения и анализа искусственных систем символов, а методы использования этих процедур также существенно отличаются от методов использования формальных систем. Кроме того, построение и использование формальных символических систем не может быть, как это полагали венцы, делом абсолютно свободного выбора, а должно допускать наличие семантических и прагматических факторов, содержащихся в той самой неформальной логике, которую предполагается свести к формальным системам (что в итоге было признано множеством ведущих аналитиков). В самом лучшем случае формальные системы, выдвинутые в ранних вариантах логического позитивизма в качестве редукций неформальной логики, могут служить только полезными представлениями этой логики, помогающими разъяснить характер некоторых ее переходов и облегчающими устранение некоторых типов ошибок.
Во-вторых, системы символов не могут даже приближенно исчерпать всего богатства фактических логических связей. Как мы уже пытались показать, область отношений, которые по существу являются логическими, то есть не зависят от неязыковых фактов, много шире области науки. Например, импликативные отношения можно обнаружить в политических, субъективных, исторических, этических, религиозных, эстетических и других типах рассуждений, которые вряд ли можно считать научными. Кроме того, разнообразие и сложность неэмпирических связей, содержащихся в одних только научных рассуждениях, никоим образом нельзя адекватно выразить в символических системах, разработанных на сегодняшний день. Наиболее явный недостаток подобных систем – их неспособность выразить сослагательные условные суждения, которые по-видимому, содержатся в большинстве научных обобщений. Можно указать также на многие другие недостатки таких систем в выражении многообразных типов рассуждений, которые применяются в научных исследованиях. Богатство логики в ее самом широком смысле не уступает богатству самого языка, и любая попытка вместить все неэмпирические отношения в такие узкие формы, как системы символов, предложенные логическими позитивистами, неизбежно затемняет различия, которые могут оказаться очень существенными. В последние годы обращение АФ к семантике и прагматике во многом определяет ее развитие.
В-третьих, если даже была бы возможна формальная система символов и правил, адекватно представляющая логику здравого смысла и научного рассуждения, вряд ли стоило бы заменять ею эту логику. Ведь все равно необходимо было бы в каждом отдельном случае понимать неформализованную логику для того, чтобы знать, как выразить ее в символической системе, и чем больше символическая система становится независимой от целей и смыслов, которые она уточняет, тем больше она должна включать в себя подобные целевые и смысловые элементы. Что-то вроде логического герменевтического круга...