Философия: слово и дело...

В одном из предыдущих очерков я писал о том, что философия напоминает сумасшедший дом, однако нельзя утверждать, что вся мировая философия — это не более чем сборник безумных идей. Да, в ней есть безумные теории, но есть и много разумного, хорошего, поучительного и вечного, как и в человеческой жизни, в которой есть и разум, но есть, конечно, и безумие. Философия — это не что иное, как выражение сути и смысла жизни в понятиях.

Давайте подумаем: что для нас важнее — жить или философствовать, то есть «разговаривать» о жизни? Может быть, философствованию, то есть разговорам о мире и о жизни, всегда, или как правило, нужно предпочитать конкретные дела? Часто говорят: «Кто умеет делать дело, тот делает его, а кто не умеет, тот разговаривает о деле». Действительно, на свете немало людей, которые слова предпочитают делам. Их дела обычно ограничиваются тем, что они собираются сделать какое-нибудь важное дело, и долго обсуждают, как они будут это делать. Часто в таких обсуждениях незаметно проходит жизнь, дело так и не делается. Классическими литературными примерами таких «дельцов» являются: Подколесин из «Женитьбы» Гоголя, Манилов из его же «Мертвых душ», главный герой — Мечтатель — из «Белых ночей» Достоевского, а также Обломов из одноименного романа Гончарова. Должен признаться, что и среди моих собратьев по профессии, профессиональных философов, преподавателей философии — таких «дельцов» немало, может быть, даже больше, чем среди представителей иных видов интеллектуальной деятельности. Но все ли философы таковы? И является ли боязнь конкретного дела, так сказать, одним из «видробразующих» признаков философа как такового? Конечно же, нет! Для подлинного философа ответственное слово — это и есть его дело, которое к тому же имеет общечеловеческую важность, ценность и значение. Конечно, сразу вспоминаются великие философы — Сократ, Платон, Аристотель, Паскаль и другие. Умами, сердцами, устами и речами этих мудрецов человечество достигало самопонимания. А понять себя, уяснить свое место в мире и осмыслить свои взаимоотношения с миром — это очень важное, даже жизненно важное, дело. Во всяком случае, я так думаю.

Я упомянул великих мыслителей — мудрецов. Но и «обычные» мыслители далеко не всегда представляют собой лишь безответственных болтунов на философские темы. Естественно, возникает вопрос: при каких условиях, обстоятельствах и на каких основаниях философ имеет моральное право на благожелательный интерес со стороны внимающих ему людей? Думаю, что единственным критерием качественности философствования, единственным серьезным основанием для того, чтобы пробудить людской интерес к тому или иному философствованию, является извлечение содержания философствования из глубины сердца философа. Если философ извлекает содержание своих рассуждений из глубины своего сердца, если в его рассуждениях выражается, как у нас говорили в старину, «сокровенный сердца человек», то его рассуждения вполне оправданны, их вполне можно приравнять к делам, скажем, мостостроителя, который соединяет своим сооружением берега широкой реки. Соорудить мост, то есть создать прочную связь между противоположными берегами реки, — это очень хорошее дело. Но и высказать нечто важное, правильное и истинное о человеке — о том, «кто он, откуда он и куда он идет», — дело не менее хорошее и вполне сопоставимое со строительством мостов, ибо хорошие философы способствуют соединению душ людей — сооружают мосты, устанавливают прочные связи между нашими душами.

Я убежден, что люди похожи душами друг на друга. Более того, мы родственны друг с другом нашими душами. Но очень часто мы либо забываем, либо не догадываемся об этом, и поэтому думаем, что наши тревоги и печали, страдания и сомнения уникальны, единственные. Поэтому часто мы печалимся и страдаем в одиночестве — нам «и скучно, и грустно, и некому руку подать». Но если мне удалось высказать нечто важное о глубине моей души, моих страданий и печалей, моих радостей и восторгов, то тем самым, вполне возможно, что Мне удалось высказать и нечто важное также и о глубине вашей души.

В глубинах наших душ мы — все люди — сходимся и объединяемся друг с другом, что и неудивительно, ибо нее мы произошли от одного общего предка, и все мы едины в Адаме. Вы услышали меня и поняли, что другой Человек в чем-то очень важном похож на вас, родственен вам. И вот вам уже не так одиноко, мост взаимопонимания и взаимоучастия построен.

Но подобным «наведением мостов» между душами людей занимается художественная литература. Не является ли дело философии «дублированием» дела литературы? Если есть хорошая литература, то, может быть, можно обойтись без философии? Я бы ответил на эти вопросы так. Хорошая художественная литература отвечает на достаточно глубокие вопросы человеческого духа о самом себе. Но художественная литература отвечает на глубинные вопросы нашего духа о самом себе лишь в той степени, в какой она берет на себя задачу философии — является, так сказать, философичной. Я склонен проводить грань между философией и собственно литературой даже внутри литературного произведения.